Послезавтра: визии будущей России

 

На сегодняшний день российская антипутинская оппозиция солидаризировалась в том, что, условно говоря, послезавтра (то есть, по окончанию войны) отдельному украинскому государству разрешено существовать и быть политически самостоятельным, а требовать от него присоединения к разного рода союзам (ЕАЭС, ОДКБ) – более нецелесообразно. А. Навальный и многие другие оппозиционеры продолжают употреблять в своих речах сомнительные обороты вроде „братских народов” и „многовековой дружбы” (которые коробят украинцев), но, в целом, перелом в сознании большинства оппозиционно настроенных россиян действительно произошел. Естественно, причиной стала не спонтанная эволюция мировоззрений в мозгах политических активистов, а героическая борьба украинских военных и ужасные жертвы десятков тысяч людей среди гражданского населения.

Ещё в 1905 г. украинские политики М. Грушевский и В. Винниченко горько шутили о том, что „российский демократ заканчивается там, где начинается украинский вопрос” (оба они вошли в 1917 г. в руководство Украинской Народной Республики, которую большевистская Красная армия завоевала к концу 1920 г.). Ну что ж, возможно, 83% населения РФ пришли в экстаз от самой только возможности завоевать и вновь присоединить бывшую колонию, но российские демократы, наблюдая в онлайн-режиме, что происходит на территории Украины после 24 февраля, кажется, наконец-то перестали ломаться на украинском вопросе.

Иное дело – взгляд на послезавтрашнюю Россию. Начавшийся обмен мнениями по данному вопросу в очередной раз доказал, что эволюция мировоззрений даже у оппозиционеров происходит невероятно медленно, и большей частью – под воздействием внешних факторов.

Так, известный российский историк А. Эткинд опубликовал острую статью „Дефедерировать Россию” (https://graniru.org/opinion/m.284949.html), в которой он предсказал скорый распад государства под фальшивым и лицемерным названием „Российская Федерация”. Он утверждает следующее: „Так устроен российский патриотизм, что даже те, кто не сочувствует кремлевскому режиму, не готовы признать имперский характер нынешней российской государственности. Даже те, кто считает нынешнюю российскую власть несправедливой, некомпетентной или просто опасной, верят в выживание Российской Федерации в ее нынешних границах. Даже те, кто, как я, желает Украине военной победы, а российским лидерам – международного суда, не готовы признать, что за этим последует запоздалый конец самой страны.”

Так вот: придворные „бунтари” типа К. Собчак и М. Шевченко, реально пострадавшие А. Навальный, Л. Соболь и вся команда ФБК, давно уже сбежавшие М. Ходорковский и члены общественной организации „Открытая Россия”, а также радикальные оппозиционеры вроде А. Витухновской – все они даже в мыслях не допускают политического самоопределения и мирного отделения различных наций, народов и этносов, населяющих 85 субъектов федерации.

Многие из них (хоть и не все) согласны на одно-единственное исключение – это Чечня/Ичкерия. Почему? Ответ предельно ясен: потому что чеченцы очень долго боролись за свою независимость с оружием в руках! Да, В. Путину удалось заключить сомнительное соглашение с Р. Кадыровым (Москва платит Чечне огромную дань, а та, в свою очередь, не отделяется и остается в границах РФ). Однако, реки крови чеченских воинов и мирного населения в России запомнили все и надолго. Поэтому Ичкерии в послезавтрашней России, возможно, позволят отделиться, но не Татарстану или Республике Саха!

Как утверждает А. Эткинд: „Век империй давно прошел … Почти все империи исчезли в XX веке; этот процесс называется деколонизацией. Они проиграли политическую борьбу за существование другим формам государства – национальному и федеративному. Нас сейчас интересует последний: Россия называет себя федерацией, как Германия или Швейцария. На деле она ведет себя как империя эпохи упадка … Чем отличается федерация от империи? Добровольностью входа и выхода. Империи держат силой, федерации не возражают против самораспада.”

Нужно признать, что отдельные политологи, например, С. Белковский давно утверждали, что Россия может легко и быстро стать нормальной цивилизованной европейской страной, если она ужмется от Москвы до Волги и Урала, и станет небольшой компактной парламентской республикой с максимальной независимостью органов местного самоуправления и настоящим (а не формальным) разделением государства и религии. Но, такая точка зрения никогда не была популярной, даже в лагере оппозиционеров.

А. Эткинд признает, что будущие процессы не будут беспроблемными: „Новые государства будут разными: одни будут демократическими, другие авторитарными; все они будут связаны со своими соседями, партнерами по торговле и безопасности больше, чем со старыми и постылыми „родственниками”. Можно предсказать и то, что обломки других национальных образований, после Второй мировой войны оказавшиеся в составе России, – Восточная Пруссия, Карелия, Курилы – выйдут из этого состава с особой радостью: им будет к кому присоединиться.”

В любом случае, любому европейцу понятно, что исключительно имперское завоевание и грубая сила привязали к русским такие этнически и культурно далекие от них этносы как удмурты, коми, эрзя, мещера, марийцы, вепсы, ижора, ингерманландцы, якуты, ханты, манси, ненцы, ингуши, дагестанцы, башкиры, буряты, калмыки, черкесы, татары (волго-уральские, астраханские, сибирские) и так далее. Как представляется, послезавтра появится новая горькая шутка: „российский демократ заканчивается там, где начинается татарский (или поставьте любой другой этноним) вопрос”.